Guest
Цискаридзе: «В мире хореографии немного балетмейстеров, которые немножко сдвинули вектор развития классического танца. После потрясающей эпохи классического балета Петипа было три реформатора: М.Фокин, Ф.Лопухов и Баланчин: первые два чуть подвинули вектор развития танца, а Баланчин создал целое направление неоклассики. Конечно, он опирался на достижения предшественников – “Шопениану“ Фокина и эксперименты Лопухова. Но наивысшей точки неоклассика достигла именно в творчестве Баланчина. И по сей день все балетмейстеры мира так или иначе подражают Баланчину и идут по тому пути, который показал именно он» () С.В.Лаврова: “Значение музыки в жизни величайшего хореографа ХХ в. сложно переоценить. Музыкальная композиция служила основным импульсом, отправной точкой его творческого вдохновения: он не признавал первенства никаких иных идей или сюжетов, не начинал работать, пока не «видел» музыку. Именно музыка для Баланчина была первична и решала все. Глубокое понимание и чуткость восприятия музыкального текста у Баланчина были обусловлены, в первую очередь, профессиональным муз.образованием. Важно и то, что музыкальная одаренность хореографа может считаться наследственной от отца, композитора, которого справедливо называли «грузинским Глинкой». Мелитон Баланчивадзе — ученик Римского-Корсакова, автор опер, которые ставились в Петербурге. Известно о его дружбе с Рубинштейном, подарившим ему свой рояль. Младший сын Андрей пошел по стопам отца, закончив в 1931 Ленинградскую консерваторию. Позже он возглавлял Союз композиторов Грузии и выступал в поддержку Шостаковича. [...] ...в своем творчестве Баланчин нашел удивительную возможность для реализации многогранного таланта, альянса «мелодиста и математика», по словам Бежара. Музыкальное образование позволяло Баланчину находить взаимопонимание с композиторами и даже по необходимости вносить коррективы в элементы оркестровки. Творческий союз с Стравинским — яркий пример содружества «композитор — хореограф» в искусстве ХХ в. Среди подобных альянсов можно назвать, пожалуй, лишь два равнозначных: это Д.Кэйдж и М.Кэннингэм, Т.Виллемс и У.Форсайт. В диалогах с Баланчиным родилась известная книга С.Волкова «Страсти по П.И.Чайковскому». Автор предисловия, Бежар, словно объясняя причину обращения к Чайковскому через Баланчина, утверждал, что великий хореограф — «вечно вне моды и всегда — в авангарде», в центре раздумий «каждого жаждущего странствий по стране движения и жеста, времени и пространства». Будучи единственным в своем роде, он не имеет последователей, ведь его эпигоны — это не более чем «копировальщики», «безупречный, блестящий и загадочный, он стоит перед нами как зеркало, которое одновременно отражает и задает вопросы». Называя Баланчина «математиком и мелодистом», разделив эти два свойства его таланта, Бежар в их сочетании видит возможность соединения двух эпох: «эры межпланетных путешествий» и «аромата куртуазных танцев, украшавших своими гирляндами дворы Людовика XIV и Николая II». Баланчин-«мелодист» проявляется в его неизменном стремлении к красоте, трансформирующейся в иронию эстетики кэмпа (под «кэмпом» в данном случае подразумевается способ видеть мир как эстетическое явление). С другой стороны, он — математик, для которого красота и плавность линий — все же тонкая постмодернистская игра на грани утонченного вкуса и чрезмерной вычурности. Детальный аналитический подход к музыке, ощущение специфики музыкальной композиции и звукового пространства позволяли Баланчину виртуозно превращать даже произведения не первого плана (такие, например, как ранняя «Симфония До-мажор» Бизе) в подлинные музыкально-хореографические шедевры, где возможные композиторские просчеты трансформировались в оригинальные балетмейстерские идеи. О ранних опытах создания Баланчиным музыкальных произведений (период обучения в Петроградской консерватории по классу фортепиано и композиции) и его сотрудничестве с авторами музыки при создании балетов (в зрелом периоде): Предпосылки острейшего конфликта между Баланчиным и Прокофьевым во время создания балета «Блудный сын»:
