Guest
“Мертвым упал Федерико… Кровь чело обагрила, в тело вошла прохлада. Преступление было в Гранаде… в его Гранаде! Знаешь ли ты, Гранада?.. Гранада знала“ (Мачадо) Расстрелян почти как Гумилёв: тоже вернулся на родину, в примерно том же возрасте, на взлете, в августе; силой, сделавшей страну авторитарной военной диктатурой на десятилетия. В начале Гражданской, Гумилёв в её конце. В июне 1936 «считал, что теперь начинает свою настоящую карьеру», “только что преодолел творческий кризис, был полон энтузиазма и неистово писал“. Среди идей, рассказанных друзьям, антивоенная драма «Пушечное мясо». Через несколько дней после расстрела его семье гвардеец “принес письмо, написанное Федерико. [...] Я открыла дверь и не могла сказать нашим, чтобы денег ему не давали — ведь они еще ничего не знали. Ведь долго, пока они сами об этом не узнали и не поверили в это, мы им ничего не говорили о том, что Федерико убит. В записке было написано только: «Прошу тебя, папа, выдать этому сеньору 1000 песет в качестве пожертвования на вооруженные силы. Обнимаю. Федерико»“ (). 26 ноября 1937 Франко иностранным журналистам: «За границей очень много говорят об одном писателе из Гранады, подлинный талант которого мне не дано оценить, как невозможно судить, насколько широко распространилась бы за пределами Испании слава о нем, останься он в живых, — о нем говорят так много, потому что красные использовали его имя для своей пропаганды...» «Гранада в течение долгого времени была в осаде, безумные действия республиканских властей, раздавших людям оружие, привели к ряду стычек в городе, в одной из которых и погиб этот гранадский поэт…» “В газетах СССР началась активная кампания по включению известного до тех пор лишь немногим посвященным авангардиста в круг «революционных интернационалистов». Корреспондент “Правды“ Кольцов сообщал из Мадрида: «окончательно подтвердилось сообщение о расстреле в Гранаде крупнейшего поэта и драматурга современной Испании [...] Вся страна оплакивает эту потерю». В периодике появилось 4 некролога [...] в конце каждого итог: мировая «революционная литература» лишилась одного из самых выдающихся представителей [...] о происхождении из семьи землевладельцев, поездке в США, сюрреализме {оценивается в тот период однозначно отрицательно} умалчивается. [...] Стихи и пьесы переводились постепенно. До издания в 1944 сб.«Избранное», представившего поэзию и пьесы Лорки, читатели вынуждены были «верить на слово» критикам, что погиб «великий народный поэт Испании». [...] В 60-е печатают переводы Гелескула, которые уже современники ощущали «образцовыми»“. Самый переводимый в России испанский поэт. Р.Альберти о Лорке: “шумливая неуемность при внутренней прирожденной утонченности и одухотворенности“ “ряд образов и мотивов, сближающих его лирику с миф.архаикой. Своеобразие худ.манеры поэта создается во многом именно за счет этой «архаичности» худ.мира. В «Гитаре» создается трагический образ, объединяющий в себе черты поэтики сюрреализма и некоторые особенности неотрадиционалистского дискурса. [] Л.Фуксон: «печаль музыки получает свое обоснование: ход времени предстает как разрушительный процесс, как движение к уничтожению, утрате цельности. ...Выражение “чаша утра” обнаруживает еще безмятежное и немое счастье детства, не ведающее времени и смерти состояние полноты существования». Перевод Цветаевой «чаша утра» не вполне точен. Буквально «разбиваются бокалы рассвета» и едва ли могут ассоциироваться с детством, скорее, поэт создал образ ночного пира, коий заканчивается с рассветом. [] Ряд образов восходит к песенной, фольк.испанской традиции, и в этом смысле стихотворение также следует принципам неотрадиционалистской эстетики. «плач» гитары сравнивается с шумом воды или ветра над пустыней, предстает как прямое продолжение испанских фольк.традиций. Еще одно стихотворение, где можно проследить такую особенность архаического мировосприятия как синкретическое неразличение субъекта и объекта — «Баллада о морской воде». Как и в «Гитаре», возникает образ сердца, но здесь ассоциирующаяся со вкусом морской воды горечь в сердце лир.субъекта символически означает и горечь утраты, и тяжесть бытия, и тяжесть создания стихотворения. Как и многие фольклорные тексты, стихотворение строится в форме ряда вопросов, которые задает лир.субъект, и ответов, которые он на них получает, причем ответы звучат почти одинаково, рефреном, заканчиваясь словами “вода морская“. Море, водная стихия в целом ряде миф.традиций выступает в роли первородного порождающего начала“ ().
