Guest
“Мертвым упал Федерико… Кровь чело обагрила, в тело вошла прохлада. Преступление было в Гранаде… в его Гранаде! Знаешь ли ты, Гранада?.. Гранада знала“ (Мачадо) Расстрелян почти как Н.Гумилёв: вернувшийся на родину, в примерно том же возрасте, на взлете, в августе; силой, сделавшей страну авторитарной военной диктатурой на десятилетия. Разве что в начале гражданской войны, Гумилёв же в конце. Лорка в июне 1936 «считал, что теперь начинает свою настоящую карьеру», “он только что преодолел творческий кризис, был полон энтузиазма и неистово писал“. Среди идей, которые он рассказал друзьям, была и антивоенная драма «Пушечное мясо». “три или четыре дня спустя после смерти Федерико, прошло уже несколько дней. К нам на улицу Сан-Антон явился какой-то штурмовой гвардеец. Он принес письмо, написанное Федерико. Видимо, письмо это было написано в последний момент, когда ему сказали «пожертвуйте тысячу песет», то есть пожертвуйте на вооруженные силы. Я открыла дверь и не могла сказать нашим, чтобы денег ему не давали — ведь они еще ничего не знали. Ведь долго, пока они сами об этом не узнали и не поверили в это, мы им ничего не говорили о том, что Федерико убит. В записке было написано только: «Прошу тебя, папа, выдать этому сеньору 1000 песет в качестве пожертвования на вооруженные силы. Обнимаю. Федерико»“ ( 26 ноября 1937 Франко заявил иностранным журналистам: «За границей очень много говорят об одном писателе из Гранады, подлинный талант которого мне не дано оценить, как невозможно судить, насколько широко распространилась бы за пределами Испании слава о нем, останься он в живых, — о нем говорят так много, потому что красные использовали его имя для своей пропаганды...» «Гранада в течение долгого времени была в осаде, безумные действия республиканских властей, раздавших людям оружие, привели к ряду стычек в городе, в одной из которых и погиб этот гранадский поэт…» Р.Альберти о Лорке: “шумливая неуемость при внутренней прирожденной утонченности и одухотворенности“ “В творчестве Лорки, пожалуй, самого известного испанского поэта ХХ в., можно проследить целый ряд образов и мотивов, сближающих его лирику с миф.архаикой. Своеобразие худ.манеры поэта создается во многом именно за счет этой «архаичности» худ.мира. В «Гитаре» создается трагический образ, объединяющий в себе черты поэтики сюрреализма и некоторые особенности неотрадиционалистского дискурса. [] Л.Фуксон: «печаль музыки получает свое обоснование: ход времени предстает как разрушительный процесс, как движение к уничтожению, утрате цельности. ...Выражение “чаша утра” обнаруживает еще безмятежное и немое счастье детства, не ведающее времени и смерти состояние полноты существования». Перевод Цветаевой «чаша утра» не вполне точен. «Se rompen las copas de la madrugada» буквально «разбиваются бокалы рассвета» и едва ли могут ассоциироваться с детством, скорее, автор создает образ ночного пира, коий заканчивается с рассветом. [...] Ряд образов стихотворения восходит к песенной, фольк.испанской традиции, и в этом смысле стихотворение также следует принципам неотрадиционалистской эстетики. Llora monotona como llora el agua, como llora el viento sobre la nevada. «плач» гитары сравнивается с шумом воды или ветра над пустыней, предстает как прямое продолжение испанских фольк.традиций. Еще одно стихотворение Лорки, в котором можно проследить такую особенность архаического мировосприятия как синкретическое неразличение субъекта и объекта — «Баллада о морской воде». Как и в «Гитаре», возникает образ сердца, но здесь ассоциирующаяся со вкусом морской воды горечь в сердце лир.субъекта символически означает и горечь утраты, и тяжесть бытия, и тяжесть создания стихотворения. Как и многие фольклорные тексты, стихотворение строится в форме ряда вопросов, которые задает лир.субъект, и ответов, которые он на них получает, причем ответы звучат почти одинаково, рефреном, заканчиваясь словами agua de los mares — вода морская. Заметим в этой связи, что море, водная стихия в целом ряде миф.традиций выступает в роли первородного порождающего начала“ (). “Литературная и философская традиции в Испании на протяжении веков развивались рука об руку. В каком-то смысле литература даже опережала философию, и в этом пути Испании и России совпадают. При всей самобытности и глубине испанская философская мысль ярко заявила о себе, как и в России, лишь на рубеже 19—20 вв., в эпоху Унамуно и «Поколения 1898 г.», Орс-и-Ровиры, Ортеги-и-Гассета“ (Смерть в творчестве Лорки: )
