Guest
Концерт для виолончели с оркестром №2 написан Шостаковичем весной 1966 в Крыму. Как и первый концерт, он был написан для М.Ростроповича. Премьера под управлением Е.Светланова состоялась 25 сентября 1966 года на концерте в честь 60-летия композитора в Большом зале Московской консерватории. Б.Мукосей: “Последний инструментальный концерт открывает новую страницу в творчестве композитора – отныне его творческий дух движется не «вширь», но «вглубь». Как и другие поздние сочинения Шостаковича, концерт содержит множество цитат и музыкальных аллюзий на свою и чужую музыку. [...] Напряженному внутреннему монологу медленной первой части (Largo) противопоставлено злое скерцо (Allegretto с ) – помимо мотива «Купите бублички» в нем задействована и марионеточно звучащая монограмма композитора (DSCH), которая проходит через весь концерт“ (). “В финале разнохарактерные темы сплетаются, объединяясь одной только интонацией. Концерт заканчивается солирующей виолончелью, еще раз звучит тема DSCH, и виолончель играет в сопровождении ритма ударных, который напоминает о неотступном беге времени“ (). “Завершающая концерт кода с перестуком ударных на фоне выдержанного звучания виолончели – олицетворение хода Времени, неумолимого приближения конца. Виолончелист Л.Гульчин: «…это конец, после которого уже нет ничего – только истово оборванная долгая, одинокая нота солиста»“ (). БЕГ ВРЕМЕНИ Что войны, что чума? — конец им виден скорый, Им приговор почти произнесен. Но кто нас защитит от ужаса, который Был бегом времени когда-то наречен? (Ахматова, 1961) Н.Зимянина о премьере: “После такой крамолы все сидели в оцепенении и думали: выпустят нас из зала или сразу всех арестуют? Вы же отхлестали всех этими шостаковическими «бубличками» по морде, а там в первых рядах все министерство культуры сидело, весь ЦК КПСС, и все пришли чинно на премьеру Шостаковича… Вот что может музыка!“ () В финале позднего вокального цикла Шостаковича «Шесть cтихотворений Марины Цветаевой» (1974) — «Анне Ахматовой» отчётливо слышатся интонации первой и последней частей Второго виолончельного концерта. Сходны не только интонации нисходящего полутона, покачивающихся терций и нисходящих кварт, но и общий, несколько сомнамбулический характер музыки, напоминающий «баркаролу» из финала Второго виолончельного концерта“ ( Volume ) Последним крупным произведением Шостаковича перед его первым сердечным приступом был Второй концерт для виолончели. Симфонический характер произведения был настолько выражен, что Шостакович писал своему другу И.Гликману: «...Второй концерт можно было бы назвать Четырнадцатой симфонией с сольной партией виолончели». Хотя произведение было задумано и сочинено до ухудшения здоровья, Второй концерт для виолончели по большей части представляет собой мрачное и зловещее произведение с длинным и интроспективным вступительным Ларго и уравновешивающим его финалом Аллегретто, что является своего рода сумрачной баркаролы. Действительно, произведение заканчивается любопытной перкуссией «часового механизма», которая завершила Четвертую симфонию 1935 года и закроет Пятнадцатую и последнюю симфонию 1971 г. Однако произведение не так уж и мрачно: центральная часть, тоже Аллегретто, частично основано на популярной песне 20-х «Купите бублички» Судя по всему, Шостакович и некоторые из его близких друзей встретили Новый 1966 год игрой «Угадай мелодию», и Шостакович сыграл ту мелодию, которая, по его словам, была одной из его любимых. Одним из гостей вечера был виолончелист Ростропович, посвященный и первый исполнитель Второго концерта. Шостакович в передаче С.Волкова: “7-я симфония стала моей самой популярной работой. Однако меня огорчает, что люди не всегда понимают, о чем она, хотя из музыки все должно быть ясно. Ахматова написала свой «Реквием“, а я свой — 7-ю и 8-ю симфонии. Я не хочу останавливаться на шумихе вокруг этих работ. Об этом и так написано очень много, и со стороны кажется, что это — самая славная часть моей жизни. Но эта шумиха, в конечном счете, имела для меня роковые последствия. Этого следовало ожидать. И я почти с самого начала предполагал, что так оно и будет. Поначалу казалось, что широкая известность будет мне на пользу, но потом я вспомнил Мейерхольда и Тухачевского. Они были несравненно более известны, чем я, и это им ни на грош не помогло“ ()
