Guest
Харьков слышит гул родных орудий. Гул все громче. Звук разрыва сух. Превратились в слух дома и люди, и деревья превратились в слух. «Ждем», – как будто говорит Сумская*. «Ждем», – соседний произносит сад. Головы всё ниже опуская, на балконах мертвые висят… – Ждем, – живые повторяют люди. Пепельною ночью, сизым днем Харьков слышит гул родных орудий, мужественный голос: «Мы идем!» За противотанковыми рвами, за скрещением дорог вдали Харьков вырастает перед нами. Мы идем, мы входим, мы вошли...
