Guest
В условиях кризиса, когда платежеспособный спрос сокращается, а экспортные рынки закрываются один из другим, наиболее уязвимыми, как всегда, становятся территории узкой отраслевой специализации, или, как их называют в народе, моногорода. Вся городская среда, уровень жизни и благополучие населения этих территорий всецело зависят от одного градообразующего предприятия. Здесь возникает чудовищный социальный диссонанс целеполагания. Бизнес, владеющий этим предприятием, интересует исключительно прибыль, на город и его жителей ему наплевать, это не его задача. И когда завод перестает приносить деньги, его бросают на произвол судьбы вместе с тысячами работников и их семей. А город фактически погружается в ад. Резко растет безработица, а за ней непременно и уличная преступность, наркомания, повальное пьянство. Падает на дно уровень безопасности, а облик города постепенно становится апокалиптическим – разбитые дороги, прогнившие крыши, обшарпанные дома, разрисованные бездельно слоняющейся и спивающейся молодежью и т.д. Мы все помним как гремели на всю страну скандальные истории таких городов во все кризисные периоды, когда президенту страны приходилось в ручном авральном режиме вытаскивать их из пропасти, чтобы не доводить, не дай бог, до русского бунта, бессмысленного и беспощадного. Бунт в Пикалево стал уже собирательным образом этой проблемы. Тогда Путину пришлось устраивать показательную порку миллиардеру, чтобы он хоть немного подумал о судьбе брошенных им в моногороде людей. Точно такой же социальный взрыв на фоне такого же искусственного банкротства градообразующего предприятия и кстати у того же владельца назревал в 2013 году в поселке Селенгинск республики Бурятия. За все время владения Селенгинским целлюлозно-картонным комбинатом (ЦКК) компания Континенталь менеджмент, вопреки логики развития бизнеса и вообще здравого смысла, не вкладывала в комбинат ни рубля – ни в обновление производственных фондов и инфраструктуры, ни в модернизацию изношенного оборудования. Я уж не говорю о каком-то технологическом развитии в целях повышения качества выпускаемой продукции и освоении новых технологий. Хотя комбинат ежегодно приносил прибыль в сотни миллионов рублей. Вся эта прибыль выкачивалась из предприятия московским владельцем под чистую, и даже операционные бюджеты он умудрялся выгребать, так что уже на зарплату работникам не хватало. В итоге в ноябре 2013 года комбинат встал, было полное отсутствие оборотного капитала, огромные просроченные кредиты, 85%-й износ производственных фондов, измученный нищетой и озлобленный персонал. Средняя зарплата – 18,4 тыс. руб. в месяц, и та выплачивалась с большими задержками. А к декабрю 2013-го уже 2 месяца весь двухтысячный коллектив ЦКК вообще сидел без зарплаты. Предприятие де-факто было банкротом, а 15-тысячный город уже несколько лет инфраструктурно и социально деградировал. Не было даже угля, поэтому возник риск срыва теплоснабжения посёлка. И это в зимнее время. В декабре 2013 года, высосав из комбината все финансовые соки, когда на предприятии уже оставались одни миллиардные долги по налогам, зарплате и ворох неоплаченных счетов от контрагентов, московские владельцы решили его продать. И купил этот завод местный бурятский лесопромышленный дед Евгений Пруидзе, до этого построивший в республике целую империю по качественной глубокой переработке леса – Байкальскую лесную компанию (БЛК). Тот самый дядька, который запустил первую в Бурятии (и до сих пор пока единственную) роботизированную пилораму со 100%-й автоматизацией производственных процессов и миллиметровой точностью размеров выпускаемой продукции. Которая, кстати, идет на экспорт в 76 стран мира, включая Швейцарию, Великобританию, США, Германию, Японию. Отметим, что в Японии продукция БЛК заняла аж 30% рынка премиальных строительных материалов из дерева и была признана лучшей среди тысяч поставщиков из 120 стран мира. Евгений Пруидзе оказался не простым бизнесменом, а фактически добрым феем, как будто присланным небесами. Он из своих личных денег выплатил всем долги по зарплате, оплатил счета поставщиков, выплатил налоги и начал большую программу обновления предприятия. Зарплата увеличилась в 2,5 раза, годовая выручка - в 6 раз. Уплата налогов и сборов выросли на порядок, увеличив и местный бюджет Селенгинска в 12 раз! Кроме того, теперь комбинат и сам активно помогает городу. Практически все социальные и инфраструктурные проблемы городка оперативно решаются по одному звонку доброму волшебнику Евгению Пруидзе или его директору комбината Лилии Деевой. Маленький поселок Селенгинск в беднейшей Бурятии и его целлюлозно-картонный комбинат нужно приводить в пример всем российским капиталистам, как надо работать в моногородах - с правильной, человеческой, моделью взаимоотношений между владельцем градообразующего предприятия и социумом, в городе живущим. Бизнес относится к людям по-отечески, принимая на себя их заботы, проблемы, а город для него - как свой родной дом.
