Что же лежит в основе такого обращения Рэйчел с Филипом..

Что же лежит в основе такого обращения Рэйчел с Филипом? Нелюбовь Страх осуждения Дистанция, которая даёт чувство безопасности. Позиция сверху, ставшая привычкой. Страх быть зависимой от кого-то и страх быть им покинутой. Рэйчел не видит в Филипе равного себе и поэтому не относится к нему серьёзно. Я взял цветы у нее из рук, положил их на землю и, разостлав куртку, попросил ее сесть. — Я не устала, — сказала она. — Я час, а то и больше, просидела в экипаже. — И я тоже, — сказал я, — четыре часа у двери, поджидая вас. Я снял с нее перчатки и поцеловал ей руки, положил капор и вуаль на цветы и всю ее осыпал поцелуями. Я сделал то, о чем мечтал весь этот долгий, томительный день, и она вновь была беззащитна. — Таков, — сказал я, — и был мой план, который вы разбили, оставшись на ленч у Кендаллов. — Я так и думала, — сказала она. — Это одна из причин, почему я уехала. — В мой день рождения вы обещали ни в чем мне не отказывать, Рейчел. — Снисходительность тоже имеет пределы, — сказала она. Я так не считал. Все мои тревоги рассеялись; я снова был счастлив. — Если лесничий часто ходит по этой тропинке, мы будем выглядеть несколько глупо, — заметила она. — А он — еще глупее, — возразил я, — когда в среду придет ко мне за жалованьем. Или это вы тоже возьмете в свои руки, как и все остальное? Ведь теперь я ваш слуга, второй Сиком, и жду ваших дальнейших приказаний. Я лежал, положив голову ей на колени, и ее пальцы перебирали мои волосы. Я закрыл глаза. Как я желал, чтобы так было всегда! До скончания веков. Этот миг — и ничего больше… — Вы недоумеваете, почему я не поблагодарила вас, — сказала она. — В экипаже я заметила ваш озадаченный взгляд. Я ничего не могу сказать. Я всегда считала себя импульсивной, но мне далеко до вас. Видите ли, мне понадобится время, чтобы в полной мере осознать ваше великодушие. — Это не великодушие, — возразил я. — Я вернул вам то, что принадлежит вам по праву. Позвольте мне еще раз поцеловать вас. Я несколько часов просидел на ступеньках перед домом, и мне надо наверстать упущенное. И тут она сказала: — По крайней мере, одно я поняла. Больше нельзя ходить с вами гулять в лес. Разрешите мне встать, Филипп. Я с поклоном помог ей подняться, подал перчатки и капор. Она пошарила в сумочке, вынула небольшой пакетик и развернула его. — Вот, — сказала она, — мой подарок вам на день рождения, который мне следовало отдать раньше. Если бы я знала, что получу наследство, жемчужина была бы крупнее. И она вдела булавку в мой галстук. — А теперь разрешите мне пойти домой, — сказала она.