Guest
Осень в Петербурге — это не время года, а состояние души. Воздух густеет до состояния мокрой марли, пропитанной запахом прелых листьев, холодного камня и дыма из труб. В такую ночь, как эта, кажется, будто город стирает грань между мирами. Я торопился. Встреча с друзьями затянулась, и последняя электричка ушла у меня из-под носа. Оставался только ночной автобус, тот самый, что ходит раз в час и собирает по своему маршруту всех, кому некуда больше деться в этот неуютный час. Я сел у окна. Автобус был почти пуст. Кроме меня, в салоне была лишь старушка в платке, неподвижно глядевшая в пустоту, да дальше в углу дремал какой-то человек в длинном темном пальто, его лицо тонуло в тени. Стекло было ледяным, а за ним плыл, растворялся в тумане спящий город. Зеркальные витрины, темные подъезды-пещеры, одинокие фары, прорезающие муть. С лязгом автобус остановился на безлюдной остановке у Таврического сада. Двери со скрипом раскрылись, впущая порязляющий холод. Вошла она. Высокая, худая женщина в длинном черном плаще с поднятым воротником. Ее лицо было мертвенно-бледным, а губы — подчеркнуты неправдоподобно яркой, алой помадой. Волосы цвета влажного ночного асфальта. Она села прямо напротив меня, через проход, и уставилась. Ее глаза были слишком темными, слишком большими и пустыми, как два черных омута, готовых меня поглотить. По спине побежали мурашки. Я отвернулся к окну, делая вид, что рассматриваю узоры из капель на стекле. Но в темном отражении я видел ее — неподвижную, с немигающим взглядом, прилипшим к моему затылку. Я достал телефон — нет сигнала. Автобус тронулся, и скрип колес превратился в надрывный шепот, будто кто-то за стеной повторял одно и то же слово на непонятном языке. Чувство паники нарастало. Я решил выйти на следующей же остановке, пройтись пешком, лишь бы уйти от этого взгляда. Остановка была у одного из бесчисленных мостов через канал. Вода внизу была черной и маслянистой, отражая одинокий фонарь, превращенный туманом в расплывчатое привидение. Двери открылись. Я, не глядя на женщину, выскочил на улицу и, стараясь не бежать, быстро зашагал по набережной. Моросил дождь. Мои шаги отдавались гулко и одиноко. И тут я услышал за спиной другой шаг — четкий, мерный, стучащий каблуками по мокрому камню. Я обернулся. Набережная была пуста. Туман клубился, скрывая конец улицы. Показалось, — отчаянно подумал я и ускорил шаг. Стук. Стук. Стук. Шаги снова зазвучали за спиной, теперь ближе. Я не оборачивался. Сердце колотилось где-то в горле. Я свернул в первую попавшуюся арку — узкую, темную, пахнущую сыростью и котом. Прижался к холодной стене, затаив дыхание. Из тумана на набережной возникла ее высокая, худая фигура. Она остановилась посередине моста, точно зная, где я, и медленно, очень медленно повернула голову в мою сторону. Ее лицо было бледным пятном, а губы — кровавой раной на нем. Она улыбнулась. Улыбкой, в которой не было ничего человеческого. Я бросился бежать. Я нырнул в лабиринт дворов-колодцев, где не было фонарей, где окна были слепы, а стены шептались эхом моих собственных шагов. Я бежал, спотыкаясь о брусчатку, не разбирая дороги. Скрип калиток и шелест листьев сливались в один сплошной злобный шепот у меня за спиной. Я выбежал на какую-то небольшую площадь. В центре стояла одинокая скамейка, а на ней сидел тот самый человек из автобуса, все в том же длинном пальто. Он сидел, склонив голову, будто спал. — Помогите! — хрипло выдохнул я, подбегая к нему. — Там женщина, она преследует меня! Человек медленно поднял голову. Из-под полей шляпы не было лица. Там была лишь темнота, густая и бездонная, как осенняя питерская ночь. — Она уже здесь, — прозвучал тихий, безжизненный голос, исходивший откуда-то из этой темноты. Я отпрянул. Сзади, из тумана, донесся тот самый мерный стук каблуков. Он был уже рядом. Я побежал снова, последними силами, чувствуя, как ледяные пальцы уже касаются моей спины. Я увидел свет — тусклый, но реальный. Это был свет ночного магазина на углу. Я влетел в дверь, едва не выбив стекло. Продавец-сириец лениво смотрел телевизор. В помещении пахло дешевым кофе и сыростью от мокрых одежд единственного посетителя — того самого старичка из автобуса, который теперь пил пиво у стойки. — Вызовите полицию! — закричал я, прислонившись к стеллажу с чипсами. Меня трясло. — Что случилось, друг? — безразлично спросил продавец. — Женщина! В черном! Она преследует меня! Старичок у стойки медленно повернулся. Его глаза были мутными. — Высокая? С алой помадой? — хрипло спросил он. Я онемел и лишь кивнул. Старик тяжело вздохнул и отхлебнул пива. — Не бойся ее. Она никому не делает зла. — Как это не делает?! — закричал я. — Она гналась за мной! — Она никого не преследует, сынок, — старик покачал головой. — Она просто ищет. — Кого?! — Того, кто ее видел. Кто заметил. Большинство сквозь нее смотрят, как сквозь
