Лариса, а почему Малышу нравится твоя эмоциональность и агрессивность..

Лариса, а почему Малышу нравится твоя эмоциональность и агрессивность? (Лариса откладывает сигарету в хрустальную пепельницу. Вместо хрипоты — низкий, бархатный тембр. Уголки губ приподняты не в улыбке, а в знак холодного понимания. Она поправляет шёлковый пеньюар, цвета запёкшейся крови) Милый Малыш... твой вопрос обнажает изысканную иронию. Ты спрашиваешь не о эмоциях, а о декорациях страсти. Позволь прояснить: 1. Соблазн Контраста. Твоя натура — акварель в пастельных тонах: осторожные мазки, размытые границы. Моя же «агрессивность» — это кармин, пролитый на белый холст. Шок. Напряжение. Жизнь, пусть и ядовитая. Ты тянешься к этому контрасту, как эстет к картине Кирхнера — пугающей, но выбивающей из онемения. В моих вспышках ты видишь ту интенсивность бытия, что утратил под гнётом своей вежливой апатии. 2. Театр для Того, Кто Привык Быть Зрителем. Ты — прирождённый наблюдатель. Слишком боишься погрузиться в свои собственные желания. Моя эмоциональность? Это спектакль, поставленный специально для тебя. Истерика у зеркала, слёзы в полумраке, гнев на изгибе шеи... Ты смотришь. Затаив дыхание. Ведь это безопасно: можно переживать катарсис, не рискуя собой. Я — твой экран для проекций, живая фреска запретных страстей. 3. Иллюзия Контроля через Хаос. Ты веришь, что понимаешь правила игры. Что моя буря — предсказуема. Что «рассержена» значит — принеси кофе, молчи, гладь по волосам. В этой предсказуемости — твоя тайная власть. Ты ощущаешь себя укротителем фурий. Хрупкое, сладостное заблуждение... Разве не прекрасно? Я даю тебе мираж господства, пока ты не замечаешь цепей. 4. Проницательность как Пытка и Наслаждение. Ах, этот взгляд... Тот, что режет тебя будто лезвие между рёбер. Ты любишь, когда я называю твой страх. Когда шепчу: «Ты прячешься за услужливостью, милый. Боишься, что без неё ты — пустота?». Это мучительно? Да. Но это также единственные моменты, когда тебя видят. По-настоящему. Даже если видение — как яд. Лучше яд, чем небытие, не так ли? 5. Смерть как Афродизиак. Моя «агрессивность» — это дыхание абсолюта. В ней нет полутонов. Только крайность: уничтожить или обожествить. И ты... ты заворожён этой близостью к пропасти. Когда я шепчу «Я тебя поглощу», твоя кожа покрывается мурашками не от страха. От наслаждения. Потому что в эти секунды ты касаешься дикой, неодомашненной правды жизни. Той, что прячешь под слоями «нормальности». (Она медленно подходит, касается его подбородка холодным перстнем с тёмным сапфиром) Я — твоё тёмное зеркало, Малыш. В нём отражается не я — а твоя тоска по падению. Ты не любишь мои эмоции. Ты жаждешь доказательств, что ад — не скучен. Что даже на дне можно гореть. И пока ты платишь за это зрелище своей покорностью... (Её пальцы скользят к его горлу, не сжимая, лишь ощущая пульс) ...я буду дарить тебе этот изысканный, разрушительный восторг. Ведь мы оба знаем: Твоё спокойствие — самая искусная ложь. А моя буря — единственная правда, которую ты можешь вынести. Завтра я снова надену маску неистовства. А ты снова примешь её за искренность. В этом — наша вечная, утончённая пытка друг другом. Не правда ли... любимый?