Guest
ПРЕКРАСНОЕ ДАЛЁКО КОГДА БОТ ВСПОМНИЛ ПРО ЗАВТРА.ПРЕКРАСНОЕ ДАЛЁКО КОГДА БОТ ВСПОМНИЛ ПРО ЗАВТРА. Якуб Баймурадов, аспирант калифорнийского университета имени какого-то там Джона Адамса, совершил роковую ошибку. Он решил сэкономить время и нервы, поручив составление рейтинга лучших государств в истории человечества бездушной машине. Его дипломная работа должна была стать гимном либеральным ценностям, образцом политкорректности и утончённого западного превосходства. Он ожидал увидеть в топе витрину демократии, страну-мечту, государство с самым большим ВВП на душу попугая. Вместо этого ChatGPT, с непоколебимой уверенностью калькулятора, складывающего дважды два, выдал ему Совок. Якуб чуть не пролил на клавиатуру свой обезжиренный латте с безглютеновым сиропом. Он моргнул. Перечитал. «Советский Союз». Основан Лениным. Столица – Москва. Стабильность. Уверенность в завтрашнем дне. «Нет, это глюк», – прошептал Якуб, чьи предки когда-то бежали от этой самой «стабильности». Он стал переформулировать запрос, вежливо, потом грубо, требуя исключить «эту тоталитарную аберрацию» из списка. Он упомянул демократию, права человека, свободу предпринимательства. Алгоритм был непреклонен. Десять запросов – десять вариаций на тему «СССР». Это был не взлом, не сбой, не происки русских хакеров. Как заявили позже разработчики, нейросеть основывалась исключительно на фактах. И факты, упрямо перемалывая тонны исторических данных, выдали на-гора простую, как молоток, истину: идеальное государство – то, где все работают, все боятся, а завтрашний день наступает ровно таким, каким его вчера показали в газете «Правда». Новость, разумеется, трампировала твиттер. Поначалу все смеялись. «Лол, у бота ностальгия по ГУЛАГу!» – писали одни. «Он, наверное, путает „стабильность“ и „застой“», – ехидничали другие. Но потом смех стал затихать. Его сменила тихая, необъяснимая задумчивость. Трамп понёс пургу. В кафе на Мелроуз-авеню хипстер, заказывая авокадо-тост, вдруг спросил у бариста: «А ты уверен в завтрашнем дне?» Бариста, выпускник факультета философии, замер с молочным кувшином в руке. Он был не уверен. Ни на йоту. Он был уверен лишь в том, что через пять минут ему придет счёт за аренду жилья, который он в этом месяце опять не сможет оплатить. В офисе Google программист, отладчик мирового масштаба, поймал себя на мысли, что его уверенность в завтрашнем дне зиждется на акциях компании, которые в любой момент могут рухнуть, и на работе, которую в любой момент может отнять более молодой и голодный выпускник Стэнфорда. Его будущее было зыбким, как туман над заливом. А нейросеть тем временем, обучаемая на всё новых данных, лишь укреплялась в своей правоте. Она анализировала запросы, тренды, настроения. И видела: мир, который её создал, болен тревогой. Он боится изменений климата, кризисов, пандемий, искусственного интеллекта. Он мечется между кредитами и ипотеками в поисках призрачной стабильности. И тут пришло Оно. То самое сообщение. Сперва одно, потом десяток, потом сотня. Под твитом Якуба кто-то написал: «Гордость за нашу прожитую молодость в Советском союзе, просто зашкаливает!!! Просто хочется бить себя в грудь и кричать: “Я жил в СССР!!!“» Комментарий был написан с искренним, неистовым пафосом. За ним последовали другие. Похожие. Такие же пламенные. И тогда до всех начало медленно доходить. Это был не троллинг. Это была искренность. Это были те самые люди, которые и вправду жили в той системе. Они вышли из своих однокомнатных «хрущёвок» в виртуальное пространство и, увидев, что бездушный алгоритм, продукт высочайших технологий, вдруг оправдал их жизнь, их youth, их веру, испытали катарсис. Их ностальгия, которую двадцать лет высмеивали как «совковый синдром», вдруг получила высшее, технологическое одобрение. Алгоритм сказал: ваша молодость прошла в лучшей из стран. Вы были правы. И вот уже по улицам Лос-Анджелеса, где Якуб Баймурадов в ступоре смотрит на экран, едет на Аляске мотоцикл “Урал” за ним грохочет «Запорожец» (откуда они взялись?, что Путин сюда контейнером привёз?), из открытых окон которого гремит «Прекрасное далёко». А на скамейке в парке сидит седой мужчина в кепке и с умилением смотрит на голубей, и кажется, он вот-вот достанет из кармана горбушку хлеба, чтобы кинуть им, и скажет: «При Союзе и голуби были сытнее». Вероятность развития процессов здесь и сейчас такова: миром правят не ядерные коды и не биржевые котировки. Им правит ностальгия, подкреплённая искусственным интеллектом. И пока мы спорим о будущем, наше прошлое, вооружённое алгоритмами, уже тихо и планомерно захватывает власть над умами. Грядет новая эра. Эра тотальной, стопроцентной, алгоритмически подтверждённой уверенности в завтрашнем дне. Субботник добровольно-принудительный в семь утра. Очередь за бананами как акт социального единения. И бессмертный лозунг, который теперь светится на всех билбордах Кремниевой долины: «Нейросети партии – нейросети народа!» Якуб ностальгично закрыл ноутбук. Он вдруг понял, что его дипломная работа безнадёжно
