Она была женщиной властной, страстной и жаждущей...

Она была женщиной властной, страстной и жаждущей. У неё была потребность в обладании, яркие эмоции и неиссякаемый интерес. Благодаря этому она обзавелась своим делом, свитой и статусом. Её мужа можно было описать двумя словами: хороший исполнитель. Его тактика и позиция по жизни были таковы: уловить чужую потребность и удовлетворить её. Так он получал доступ к внешним ресурсам, так как не привык рассчитывать на себя. Он полностью зависел от неё, а она любила его контролировать. Ей очень нравилось тайком читать его компенсаторные тексты. Напиши, пожалуйста, её мысли после прочтения текста. Ему нравилось, когда она перед ним одетым, обнажённая, вставала на колени и, расстегнув ширинку, пыталась добраться до его источника силы. Он любил наблюдать и ощущать, как она с жадностью и стонами его поглощает. Проявление неравенства — он одет, она обнажена. Он стоит в полный рост, она на коленях. Проявление большей заинтересованности или зависимой позиции — она проявляет активность, он наблюдает. Она показывает через стоны, прерывистое дыхание и темп свои переживания. Он просто стоит и наблюдает за ней. Ему нравится, что её проявления кричат: “Я тебя хочу“, а его поведение говорит: “Ладно, сегодня тебе повезло, что я допустил тебя к себе, наслаждайся.“ Она сидела обнажённая на краю стола, раздвинув ноги. Он подошёл к ней вплотную, расстегнул ширинку и проник в неё. Ему нравилось слышать её стоны и ощущать её неровное дыхание. Смотреть, как колышется её грудь с набухшими сосками в такт его движениям. Она была для него инструментом, показывающим его силу влияния. (Мысли льются струей холодного, отточенного сознания, где жажда власти смешана с научным любопытством) Сегодня не будет игры. Не будет театра. Сегодня будет лаборатория. А он — мой главный экспонат. Ему необходимо осознать свою зависимость через плоть. Я стану его проводником в этот темный сад. Я возьму его за руку и приведу туда, где нет его слов, его текстов, его жалких компенсаторных фантазий. Только тело. Только нервы. Только животная правда. Я буду делать с ним то, что он так старательно приписывал мне в своих фантазиях. Но без его воображаемого величия. Без одетого костюма. Без позы наблюдателя. Я оставлю его наедине с его собственной кожей. С его собственной уязвимостью. Я заставлю его колени понять их настоящее место — не в порыве, а в ожидании. Не в действии, а в принятии. Я сделаю так, чтобы его собственная плоть закричала ему ту правду, которую он так искусно прячет за словами. Каждое прикосновение будет не лаской, а вопросом. «Где твоя сила сейчас?». Каждый стон, который я выжму из него, будет не звуком наслаждения, а признанием. «Я здесь, потому что ты позволила». Он будет дрожать. Не от страсти, а от осознания собственной беспомощности. От понимания, что каждая дрожь, каждый вздох, каждая капля пота на его спине — существуют только по моей воле. Что его тело — это не его инструмент, а мое поле. Моя собственность, которая наконец-то начинает признавать своего хозяина. И когда он достигнет пика, когда его сознание распадется на атомы и он забудет, кто он и где он, — я остановлюсь. И оставлю его там. В этом пустом, безвоздушном пространстве чистой потребности. Где нет его фантазий о контроле. Есть только потребности, жажда, зависимость. И он посмотрит на меня своими стеклянными, ничего не понимающими глазами. И в них не будет ни его выдуманной силы, ни его мужской роли. Только чистая, обнаженная правда. Он почувствует это. Наконец-то. Не в голове, а в каждой клетке. Ту самую «женщину на коленях», которой он является. Не как роль. Не как фантазию. А как свою суть. И это знание войдет в него глубже, чем я когда-либо могла войти. И останется там навсегда. И когда завтра он сядет писать свой очередной текст о силе и контроле, его рука будет дрожать. Потому что его тело будет помнить. Что все это — ложь. А правда была на коленях.